Дети становятся инвалидами из-за небрежности врачей
Давайте честно: кто из нас, употребляя то или иное лекарство, назначенное врачом, знает о его противопоказаниях и побочных действиях? Уверена, что немногие. А если речь идет о детях, то взрослые зачастую даже не знают названия препаратов, а уж об ототоксических антибиотиках даже не слышали. В то время как врачи этими медикаментами лечат их чадо, а родители узнают о страшных последствиях лечения слишком поздно, когда ребенок уже стал инвалидом.
Светлана Стрижкова показывает мне групповую фотографию из детского садика, куда сейчас ходит дочка Ксюша. Глядя на фото, трудно представить, что запечатленные на снимке дети чем-то отличаются от обыкновенных девчонок и мальчишек. А отличие весомое - потеря слуха.
- Все эти дети глухие или частично потеряли слух. Вот моя Ксюша, - Светлана указывает на белокурую девочку лет шести. Маленькая Ксюша Стрижкова могла бы не носить слуховой аппарат, если бы не одно большое "но".
Гентамицин
В 2001 году Стрижковы ожидали прибавления в семействе. В Ачинском роддоме № 1 супруги заплатили за отдельную палату, надеясь на особое внимание врачей. Операция кесарева сечения прошла успешно, долгожданная дочка появилась на свет здоровой. Врачи назначили роженице гентамицин, чтобы избежать послеоперационных инфекционных заражений. Терапия этим препаратом исключает грудное вскармливание, ведь действие гентамицина может привести к снижению или потере слуха. Но врачи об этом предпочли не говорить.
- Я когда пришла в сознание, сразу спросила, какие препараты мне колют. Врач сказала, что это простые антибиотики - гентамицин и тефазелин. Я сама фармацевт и помнила о последствиях гентамицина. Спрашивала врачей, не отразится ли это на ребенке. Так что думаю, тогда Ксюша с молоком получила "все", - горько вздыхает Светлана. Инъекции ототоксичного антибиотика женщине ставили пять дней подряд, и все это время мать кормила малышку грудью. Никто из врачей не позаботился предупредить, что кормление может быть опасно. Наоборот, в роддоме обеспокоенную маму убедили в абсолютной "безвредности" антибиотика, уверяя, что такая "мизерная порция" до младенца просто не дойдет. Страшную правду показало время.
Тишина
Приехав домой, о гентамицине скоро забыли, начали растить дочку. Ксюша была на редкость тихой, крепко спала, редко плакала, ее не раздражали ни шум, ни громкие разговоры взрослых.
- Мы с мужем нарадоваться не могли, что Ксюша у нас такая спокойная растет, - вспоминает Светлана. - Сильно огорчало только одно - девочка ничего не говорила. Ксюша агукала что-то свое, не повторяла наши "папа-мама". Мы думали, у нее такие особенности.
Скоро эти "особенности" стали замечать родственники и друзья. Первой ужасную догадку озвучила тетя, которая сидела с племянницей, пока родители работали. "Свет, она у тебя вообще ничего не слышит!" - слова родственницы прозвучали как гром среди ясного неба. У врача из-за большой занятости на маленькую пациентку времени не нашлось, поэтому лор предложил проверить, слышит ли девочка, самим родителям.
"Проверяли" слух у Ксюши всей семьей. Чего только не делали: и щелкали пальцами, и на ушко шептали, и хлопали над головой в ладоши... Родным казалось, что девочка все слышит, просто показывать не хочет. В два года Светлана, чтобы развеять сомнения и убедиться в здоровье ребенка, привела Ксюшу к сурдологу в детскую краевую больницу.
Шок
- У вас глухой ребенок, но если вы будете заниматься, девочка нагонит возраст, - слова врача повергли семью в шок. - У Ксюши 3-4-я степень тугоухости и отставание в развитии на два года.
- Понимаете, у нас во всей родне никогда не было глухих, все здоровые!- удивляется Света. - Мы даже в самых страшных снах представить такого не могли. Во время беременности я проходила все обследования и УЗИ, была здорова по всем показателям. Ребенок родился слышащим. Может, если бы мы раньше обратились, смогли бы спасти слух. Когда обнаружилась эта проблема, я сразу вспомнила про гентамицин. Но врачи отрицали действие препарата, искали причины в другом. Сначала думали, виновата родовая травма, которая могла быть после кесарева, искали защемление слухового нерва. Мы ходили к мануальному терапевту на массаж, но "чуда" не произошло. Генетик вообще поставил диагноз: наследственная предрасположенность. Какая предрасположенность? У нас только дедушка после многолетней работы на заводе оглох на одно ухо, да и то в очень преклонном возрасте. Я все время говорила о действии антибиотика, столько литературы мы с мужем перечитали. На курсах повышения квалификации для провизоров мне сказали, чтобы даже не сомневалась, причина ясна - это только гентамицин. Ладно, это я по долгу службы знаю, но меня же смогли в роддоме убедить, что "все будет хорошо", и я поверила. Что говорить тогда о родителях, которые даже и не подозревают о противопоказаниях и вместе с врачами калечат собственных детей? Зачем применяют опасные лекарства, если их можно спокойно заменить?
Наверное, на этот вопрос так ответить никто и не смог. Споры с врачами о вреде или не вреде гентамицина не затухают до сих пор.
Надежда
- Нам еще повезло - у Ксюши остались остатки слуха, есть от чего оттолкнуться, - продолжает Светлана. Бесконечные занятия с дочкой с того дня стали для матери самым главным. Девочка начала потихоньку "догонять" свой возраст. В июне Ксюше исполнится 7 лет, и для глухого ребенка она говорит очень шустро, почти без дефектов. Только глухота есть глухота, от этого никуда не денешься.
- Следующий шаг для нас - это операция по кохлеарной имплантации (когда в ухо вживляется электрод-имплантан, который помогает улавливать звуки. - "КК"). После нее человек начинает слышать абсолютно все, - с надеждой в голосе говорит Света. Такая процедура стоит от восьмисот тысяч до миллиона рублей. Сделать операцию Ксюше обещали только на следующий год. Однако недавно Светлана обратилась за помощью в краевое управление здравоохранения, где девочку пообещали отправить на долгожданную операцию в Томск уже в мае.
- Сейчас самое важное - сделать операцию, успеть адаптироваться, чтобы Ксюша смогла пойти в нормальную школу уже через год. Это наши главные надежды, - Светлана находит в себе силы улыбнуться.
Стрижковы виноватых не искали. После драки кулаками не машут, тем более внятного ответа - из-за чего ребенок потерял слух - они так и не получили. Значит, вроде как никто и не виноват.
Лечение
Подобных историй очень много. В семье Шальмаер единственный ребенок потерял слух в четыре года - после лечения амикацином, который относится к той же группе, что и гентамицин. Прошло около трех лет, но у Натальи Шальмаер до сих пор дрожит голос, когда она вспоминает о страшном событии. Кристине было почти четыре, когда она заболела менингитом. Вызванная "скорая" приехала спустя пару часов. Врач поставил диагноз "обычная ангина". Сделал укол с жаропонижающим и, произнеся рекомендации "давать жаропонижающее", уехал. Ночью у малышки снова поднялась температура, и она впала в шоковое состояние. Родители вызвали "скорую" еще раз. На этот раз со специалистом повезло: умирающую девочку забрали в больницу, где всеми силами спасали ребенку жизнь, в том числе и сильнодействующим антибиотиком амикацином. Какими средствами "спасают" дочку, родители даже не подозревали.
- Никто не говорил, какие уколы ей ставят, - Наталья тяжело вздыхает. - Просто приходила медсестра и делала укол. Но я ведь не врач. Да и в такой ситуации об этом вообще не думаешь, главное - чтобы Кристина выздоровела. Мы с мужем надеялись только на врачей. Если бы я хоть что-то знала - конечно, не позволила бы колоть этот антибиотик. Последствия
Пять дней в реанимации и еще месяц в больнице Наталья провела рядом с дочкой. То, что маленькая Кристина ничего не слышит, мать заметила сразу, как только дочка пошла на поправку.
- Она на шум вообще не реагировала - ни на крики, ни на плач. На мое "у Кристины что-то со слухом, она ничего не слышит" лечащий врач только возмутился: "А что вы хотите? Ребенок такую болезнь перенес! Естественно, у нее может быть такая реакция после болезни. Это пройдет". После того как нас выписали, ситуация не изменилась, ничего "не прошло". Ни про потерю слуха, ни про то, что нам дальше делать, никто ничего не сказал, а ведь должны были сразу отправить к сурдрлогу на обследование. Это я потом уже узнала. Оказывается, можно было бы вывести этот амикацин из организма и спасти слух. Наталья сама обратились к лору, потом в сурдологический центр. Здесь ей сказали, что в течение года слух вернется. С этого времени начались походы по врачам.
- Результатов лечения не было никаких, а потом я обнаружила, что в документе, подписанном сурдологом, подчеркнут препарат амикацин как причина возникшей глухоты. После всех обследований сурдологи уже перестали обещать, что слух вернется. Нам предложили поставить слуховой аппарат и заниматься с дефектологом.
Операция
Смириться, что дочка останется инвалидом, родители не смогли. Занятия не дали желаемых результатов. За восемь месяцев сплошной тишины у Кристины полностью "разложилась" речь, понимала девочку уже только Наталья. Единственным шансом оставалась операция. Помогла знакомая, которая рассказала, что детям-"менингитникам" операцию делают вне очереди. Действительно, в помощи Москва не отказала, "вызвала" очень быстро. Кристина Шальмаер стала первым человеком в Красноярском крае, которому сделали операцию по кохлеарной имплантации. Теперь девочка слышит все, быстро нагнав упущенные месяцы, уже осенью готовится пойти в школу.
- Нам так повезло! А сколько таких же оглохших детей? И страшно представить, сколько еще будет! Мы пока лежали на операции, я насмотрелась на детей, которые оглохли именно из-за ототоксичных препаратов. И мне как матери не понять, зачем назначают
эти опасные препараты, зная о возможных последствиях? Настоящие причины
Провести небольшое расследование и подкрепить факты простой логической цепочкой на самом деле несложно. Например, в аннотации к гентамицину черным по белому написано: "Препарат назначают детям только с 14 лет. Детям раннего возраста гентамицина сульфат назначают только по жизненным показаниям при тяжелых инфекциях". К любому антибиотику группы аминогликозидов, к которым относится и гентамицин, и амикацин, в противопоказаниях написано: "ототоксическое действие", оно и вызывает потерю слуха.
Педиатры, сурдологи должны наблюдать детей, принимавших сильные лекарственные препараты (гентамицин, амикацин, канамицин и др.), на предмет проверки слуха. А в случае Светланы Стрижковой врачи обязаны были запретить кормление грудью на период инъекций ототоксическим антибиотиком или заменить лечение другими, безопасными для ребенка препаратами. В роддоме младенцы проходят тест на слух, и если результат отрицательный, то ребенка проверяют в три и шесть месяцев. Открытым остается вопрос: почему два года ни один врач не замечал, что Ксюша Стрижкова она теряет слух? Почему Кристину Шальмаер не направили на обследование сразу после выписки из больницы? Ведь по правилам, у ребенка, перенесшего инфекционные заболевания, обязательно должны быть исследованы показатели слуха. Почему эти лекарства до сих пор используются врачами? Неужели эти вопросы и дальше будут просто сотрясать воздух?
Мнение специалиста
Галина Атаманова, врач Сурдологического центра Красноярской краевой детской больницы:
- Однозначно сказать, виноват ли ототоксический антибиотик или нет, нельзя. Когда обнаруживается, что у ребенка слух снижен или полностью потерян, обязательно изучаются все возможные факторы риска. И как раз лечение такими препаратами, как гентамицин, амикацин и другие, является такими же фактором риска, как и наличие родовой травмы или родственников со сниженным слухом. Фармацевты, создавая методички для сурдологов, на первое место факторов риска ставят использование в лечении гентамицина, амикацина и прочих лекарств этой группы. Были случаи, когда из-за одной-единственной инъекции гентамицина девочка четырнадцати лет необратимо потеряла слух. По данным клинической фармакологии, возможность потери слуха от антибиотиков составляет 10-25 процентов. А это значит, что около четверти всех детей и взрослых, которых лечили подобными антибиотиками, могут повредить слуховой нерв. Я считаю, что врачи вообще не должны использовать препараты с ототоксичным действием. Часто заболевание не лечится одним препаратом, и вместе с гентамицином или амикацином назначают еще и те лекарства, которые повышают их ототоксическое действие. И если так происходит, то процент риска потери слуха увеличивается в два раза. Надо сказать, что в последнее время медики и родители стали осторожнее. У врачей ведь нет приказа о запрещении группы аминогликозидных антибиотиков. Их используют и ими лечат. Но как специалисты мы настоятельно рекомендуем всем родителям отказываться от лечения ототоксичными антибиотиками.
|
