Дата: 22/12/2010 0:43:22
Раздел: 




Анатолий Чубайс - единственный политический тяжеловес девяностых, сохранивший крупный государственный пост (генеральный директор корпорации «Роснано»), влияние и ауру загадочности. Никто не знает толком, чем он там занимается, имя его окружено слухами и той сложной смесью ненависти и восхищения, которая всегда сопровождает в России как масштабные подвиги, так и великие злодейства.
Видеть Чубайса живьем, в простом синем свитере, на рабочем месте среди выходных - странно: многие друзья всерьез уверяли меня, что он не человек, а демон. Количество цифр и прочих точных данных, которыми он оперирует без бумажки, чеканность формулировок, неизменность внешности, стремительность ответов и способность уложить разговор строго в полчаса наводят на мысль о его цифровой природе. Сама близость его к наностихии, в которой никто ничего не понимает, хотя упоминают о ней все, вызывает благоговейный ужас. Он в самом деле резко отличается от большинства представителей российской политической элиты, формулирующих многословно, ни на что не отвечающих прямо и любящих выслушивать приятное. Чубайс любит слушать о себе неприятное. Видно, что это его бодрит.

- Меня сейчас таксист подвозил. Ругался: вот «Роснано», там сидит Чубайс, который посадил на нас Путина. Как вам?
- Отлично. Не в том смысле, что правда, - история прихода Путина во власть хорошо известна и никак со мной не связана. А в том смысле, что ярлыки меняются. Когда вас не любят - это серьезный признак того, что вы работаете; когда вас не любят за разное, с динамикой - это признак того, что вы растете. Я уже распродал Россию, погубил производство, теперь выковал Путина - согласитесь, это повышение.

- Можно ли ожидать возвращения Путина в президентское кресло в 2012 году?
- Можно, но этот сценарий кажется мне менее вероятным.

- То есть следующий президент - Медведев?
- А это мне кажется более вероятным. Вы видите кого-то еще?

- У вас есть факты, на это указывающие?
- Исключительно интуиция, но она меня редко обманывает.

- А моя интуиция - хоть я ее с вашей не сравниваю - подсказывает, что на Манежной площади собрался как раз потенциальный электорат нынешнего премьера.
- Неужели вы думаете, что, если бы нынешний премьер этого действительно хотел, он не нашел бы способа одним щелчком пальцев приблизить к себе этих людей или ввести их в публичную политику? Ему отказывают во многом, но в технологичности, в знании того, как работают русские политические механизмы, отказать нельзя. Тем не менее он этого не сделал, хотя многие - например мой друг Квачков - и ждали от него именно этого.

- Как у вас сейчас складываются отношения с «другом Квачковым»?
- Я с интересом слежу за его деятельностью. Думаю, Квачков, при абсолютном безумии и предельно антигосударственном характере его идей, - выразитель настроений весьма заметной части общества. Процентов десяти уж точно. Для масштабного общественного катаклизма достаточно порой и меньшего числа.

- У нас есть сегодня условия для этого катаклизма?
- Я считаю, что есть две катастрофические идеологии для России - коммунизм и фашизм. С одной - коммунизмом - мы разобрались и, думаю, необратимо. А фашизм - это реальная историческая катастрофа, и предотвращение ее - острейшая задача для власти. И для всех нас. Известно, что социальные катастрофы иногда происходят не в нижней точке, которую экономика страны прошла в девяностые, а на подъеме.

- В девяностые на улицу не выходили потому, что был проект будущего. Или перспектива по крайней мере.
- Положим, на улицу еще как выходили. Но страну от распада удержать удалось. Сейчас проект будущего есть, это модернизация, но чтобы он заработал - то есть чтобы большинство успело убедиться в его перспективности, - нужно лет 5-6. Исхожу из заграничного опыта - скажем, израильского. В конце восьмидесятых в Израиль хлынули российские ученые, в 1987 году запущена правительственная венчурная программа Yozma, за шесть лет сформирован венчурный капитал, и началась конкретная отдача. Похожая динамика, со своими особенностями, была и в Силиконовой долине, и в Южной Корее, и в других странах-лидерах. Конечно, модернизационный курс требует лет 20-25, но за первые пять успевают сформироваться люди с другими мозгами. Вот формированием этого класса в широком смысле и занимается «Роснано».

- Опыт показывает, что новый класс сдает свои политические права при первом нажиме.
- Опыт этого никак показывать не может, потому что такого опыта и такого класса у нас еще не было. Были обычные советские люди, получившие права. Это старый спор - что делать сначала: создавать политические условия для модернизации или начинать модернизацию, чтобы она потом отрегулировала общество? Я полагаю, что настоящую защиту своих прав и настоящую демократию способны осуществлять люди, которые твердо стоят на ногах. Люди дела. Их число сейчас сравнительно невелико. Скажем, в нашей области - в пресловутых нанотехнологиях - порядка 150 тысяч. За три года это число вырастет до полумиллиона, а с семьями - до полутора миллионов. Страна, где мозги стоят дорого, где они формируют общество, - действительно другая страна. Это реальность, а не сказки начальников.

- Какие могут быть инновационные перспективы у страны с такой политикой?
- Огромные. Вы их не вполне представляете.

- Вы говорите о проектах «Роснано», однако конкретику на эту тему найти очень трудно...
- Конкретики больше чем достаточно, почти все в открытом доступе. Когда мы объявили конкурс заявок, их пришло 1900. 1800 мы отсеяли.

- Почему так много?!
- По двум причинам. Одни содержали проекты вечного двигателя в разных модификациях, другие касались чистой науки. Научными исследованиями я не занимаюсь, моя сфера - инновации.

- А в чем разница?
- Разница принципиальная: наука - это когда деньги вкладываются в исследования. Инновации - когда исследования превращаются в деньги.

- Так в том-то и вопрос, превращаются ли.
- Уже, и весьма активно. Мы строим завод в Новочебоксарске, солнечные батареи. Он стоит порядка полумиллиарда рублей, и наши вложения - не более 40 процентов. Остальное - бизнес. Да и в целом из одобренных 104 проектов при общем объеме инвестиций 345 млрд. руб. наших только 138 млрд. Вы можете допустить, что бизнес вкладывается в это из идеализма? Отечественный бизнес можно заподозрить в чем угодно, но не в избытке бескорыстия.

- Хорошо, осталось сто заявок. Что они сулят России?
- Они делятся в свою очередь на три группы. Первая - модернизация уже имеющихся производств. Вторая - принципиально новые производства. Например, центр лазеростроения во Фрязино. Лазеры всех видов - и промышленные, и медицинские. Возглавлять все это будет Валентин Гапонцев, физик с мировым именем. Он работал на Западе много лет, вернулся сюда. Думаю, это будет крупнейшее такое предприятие в России. Таких проектов не больше десяти, все серьезные. Вот вам еще пример - нанотрубки. Видите колбу?

- С порошком? Вижу.
- Это не порошок, а те самые нанотрубки. Их прочность в 200 раз выше, чем у нержавеющей стали. Они произведены у нас в России, по абсолютно новой технологии. Если мы сможем сделать эту технологию массовой - получим переворот в десятке отраслей промышленности сразу - от авиастроения до строительных материалов. В ближайшие 5 - 7 лет, если не быстрей, весь мир перейдет на светодиоды - это касается и комнатного, и уличного освещения. Первый свой светодиодный завод совместно с Михаилом Прохоровым мы уже открыли в Петербурге, в ближайшие два-три года это производство удешевится в разы. Это - бизнесы, которые изменят лицо уже не России, а мира.

- Намекнуть можете?
- Могу. Речь о принципиально новых материалах, проводимость которых в сотни раз выше, чем у меди, и при этом они прозрачные. Это невероятные горизонты в технологии touch-screen, и не только. Вообще, знаменитый нобелевский графен - далеко не самый сенсационный результат.

- Как вы оцениваете нынешнее состояние «Сколково»?
- «Сколково» в его нынешнем состоянии - это очень большой, но пока лишь стартующий проект. О конкретных результатах его функционирования на этой территории можно будет спрашивать лет через 5-7. Но уже сейчас есть так называемое виртуальное «Сколково» - это возможность запуска проектов в том же режиме, но без территориальной привязки к «Сколково».

- Один осведомленный журналист рассказывал мне, что «Роснано» - нечто вроде клуба «Перестройка», функционировавшего в Ленинграде во второй половине восьмидесятых. Тогда из вашего кадрового резерва получилась почти вся будущая элита.
- Это вам Белковский сказал?

- Нет, покойный Юрий Комаров. Из когорты Егора Яковлева и Отто Лациса.
- В первый момент я подумал, что это полная ерунда, а во второй - что это совершенно точно, но в более широком смысле. «Перестройка» оказалась действительно кадровым резервом, и неплохим, хотя задумывалась в другом качестве, именно как дискуссионный клуб для оперативного осмысления перемен. Если оттуда вышли люди, которые до сих пор работают в экономике на ключевых позициях - министр экономики, например, или первый заместитель руководителя Центробанка, - значит, этот резерв чего-то стоил. То, что мы сейчас делаем в «Роснано», гораздо масштабней.

- Напоследок вопрос не столько для интервью, сколько для себя лично.
- Давайте.

- Валить из России пора?
- Вы всё интервью придумали, чтобы спросить меня об этом?

- Нет, интервью попросили читатели и главный редактор. Они считают, что вы точнее других оцените перспективы. А я воспользовался случаем для личной консультации.
- Куда валить, с какой стати?! Мало того что сейчас для этого нет никаких оснований - я вообще противник бегств. В 1996 году, когда к власти вполне реально мог прийти Зюганов, я готовился в крайнем случае отправить за границу семью, а сам собирался переходить на нелегальное положение. Кто не уехал в 1996 году - стыдно говорить про эмиграцию.

- При гарантированной власти серых? Серые хуже красных.
- У вас, как у всей интеллигенции, короткая память, вы недооцениваете прошлые опасности. Разумеется, красные страшней, и вероятность красного реванша была в 90-е исключительно высока - тогда страна вряд ли досуществовала бы до наших дней. Сегодня реальный выбор между теми, кого вы называете серыми, и коричневыми.И коричневые - опасность не умозрительная, а совершенно осязаемая.

- После серых приходят черные, сказано у Стругацких.
- Это не предопределено. А пока -кто может удержать страну от срыва в хаос и в уличные противостояния - до тех пор, пока в ней не вырастут люди с другими мозгами? Нам нужно пять-шесть лет стабильной власти, чтобы демократический процесс в России стал необратим, только не надо ставить телегу впереди лошади. Вопрос не в том, чтобы создать идеальные демократические условия для формирования подлинно свободных людей. Вопрос в том, чтобы вырастить свободных и ответственных людей - прежде всего в сфере научной, производственной, интеллектуальной, - которые бы умели жить по демократическим правилам и эти правила защищать.

- Вы славитесь умением находить техничные рецепты - что конкретно нужно сделать, чтобы не допустить в России новой волны погромов и вообще срыва в гражданскую войну?
- Работать в двух направлениях: укрепление государства и развитие гражданского общества.

- Куда дальше укреплять это государство?!
- Вы не понимаете. О каком укреплении я говорю? Об управляемости, которая сегодня плачевна. Я приезжаю от «Роснано» в регион к знакомому губернатору, спрашиваю: как дела? Он признается, что его главная головная боль - действующая в городе и области ОПГ численностью 8 тысяч человек. Однако, говорю я. Ты что-то просмотрел: что надо сделать, чтобы в районе было 8 тысяч преступников? Это УВД, говорит он. 8 тысяч вооруженных людей, занимающихся взяточничеством и рэкетом и практически уже не управляемых. Укрепление государства сегодня - это не искоренение инакомыслия и не присвоение государством новых функций. Это ликвидация милицейских преступных группировок, которые в случае серьезных вызовов ни к чему не годны.

- И как можно решить милицейскую проблему?
- Первый шаг - вдвое сократить численность милиции и соответственно вдвое повысить зарплаты.

- А как вам рисуется развитие гражданского общества, в котором почти никого не выбирают? Тех же губернаторов, в частности?
- Я плохо отношусь к назначению губернаторов. Выборность губернаторов мне тоже не нравится.

- На вас не угодишь, Анатолий Борисович.
- Выборы или назначение губернаторов - политические инструменты, а они универсальными не бывают: всему свое время. Да и вообще с годами все лучше понимаешь ущербность абсолютных решений. Тем более для такой большой страны, как наша


Эта статья взята с сайта kr26.ru Железногорский интернет-портал
Адрес этой статьи:


При полном или частичном использовании материалов сайта ссылка на KR26.info обязательна.
Адрес электронной почты: info@KR26.info
Дизайн, разработка и поддержка сайта: Michael_A_Gayduk