15 декабря, председатель Хамовнического суда наденет мантию, выйдет в зал и что-то скажет. Так решится судьба не Ходорковского и Лебедева, а судебной системы.
Данилкин вышел на финишную прямую
Он может сказать, что приговор еще не готов, и отложить развязку. А может начать оглашение. Каков же он, мы начнем догадываться, может быть, еще через недельку: сначала в приговоре излагаются позиции сторон, и без того известные. Судья может даже изменить полярность по мере чтения приговора, если не побоится оставить следы в компьютере. Впрочем, на его месте я бы писал приговор на флешке и носил с собой: исторический риск слишком велик. Давить на судью, когда к нему привлечено всеобщее внимание и не только в России, слишком рискованно: следы остаются.
Тайна совещательной комнаты (термин УПК) покрывает и наше будущее: судьбу российского суда, а следовательно, и государства, политиков, а значит, и экономическую перспективу. Результат будет определен сложной дробью мотивов только одного человека, и это Виктор Данилкин. Закон — единственное, что очевидно в этом уравнении со многими неизвестными, но не он один продиктует решение. Никто из следивших за процессом не сомневается, что судья умен и компетентен. Конечно, у него есть совесть, но в этом и есть главная «тайна совещательной комнаты». Если Данилкин найдет компромисс со своим внутренним убеждением, вряд ли это будет первый случай в служебной карьере председателя одного из столичных судов.
А нам никто не запрещает составить прогноз и, поскольку он «новогодний», указать на весьма высокую вероятность оправдательного приговора. Возможность эта в первую очередь политическая, но для того, чтобы понять, как она появилась, надо сначала вернуться к чисто юридической истории вопроса.
По первому уголовному делу Платон Лебедев был арестован в июле, Михаил Ходорковский — в октябре 2003 года. В мае 2005 года Мещанский суд приговорил обоих (с учетом небольшого уменьшения срока в кассации) к 8 годам лишения свободы. Основным эпизодом обвинения стало уклонение от уплаты налогов в компании «ЮКОС» в период с 1997 по 2000 год.
В 2003—2004 годах в арбитражных судах параллельно прошло гражданское дело о банкротстве ЮКОСа, основанное на доначислении компании налогов за 2001—2003 годы. Оно закончилось, с одной стороны, продажей «Юганскнефтегаза» в пользу, в конечном итоге, «Роснефти», а с другой — подачей компанией жалобы в Страсбург, до которой у ЕСПЧ дошли руки к 4 марта 2010-го (детальнее ниже).
В 2005-м, пока первое уголовное дело еще слушалось в суде, следователь Салават Каримов при поддержке первого заместителя генпрокурора РФ Юрия Бирюкова возбудил второе уголовное дело. В их распоряжении тогда была богатая фактура уклонения от налогов за 2001—2003 годы, которая к тому же была хорошо освоена и в арбитражных судах, и следствием за предшествующий период. Если бы обвинение пошло по этому пути и такое дело попало бы в Хамовнический суд, то представить себе оправдательный приговор было бы сегодня невозможно. Для этого судье пришлось бы дезавуировать приговор Мещанского суда и решение Мосгорсуда 2005 года, опираясь на тонкие аргументы защиты о придании обратной силы изменениям в практике налоговых органов и об избирательности уголовной репрессии. Ни один российский судья такими доводами обосновать приговор пока не решится, и Данилкину ничего не осталось бы, кроме как, изменив только даты, со спокойной совестью продублировать решение Мещанского суда.
Однако такой приговор мог бы добавить Ходорковскому и Лебедеву еще от силы те же восемь лет, а замгенпрокурора Бирюкову в 2005-м этого казалось мало: хотелось сразу пятнадцать. Такая санкция есть в другой статье УК о легализации преступных доходов. Однако по российскому законодательству (о чем Бирюков очень сокрушается в своей книжке про «дело ЮКОСа», выпущенной в 2009-м) уклонение от уплаты налогов не образует необходимой цепочки к «отмыванию». «Хищение нефти», с самого начала абсурдное, было изобретено с единственной целью — «запустить» тяжелую статью 174-прим.
В 2005-м Бирюков и Каримов не могли заложиться на появление в Кремле Дмитрия Медведева, поскольку ждали там совсем другого президента с другой, более им привычной, риторикой о суде. Но процесс в Хамовническом суде пошел совсем не так, как в Мещанском: в зал повалила публика, все друг другу, включая судью Данилкина, улыбались. Защита получила возможность детально обосновать свою позицию, не оставив от «хищения» камня на камне, а страшное «отмывание» провисло само собой. Юридически судья Данилкин, вероятно, давно ощутил себя в ситуации, когда никакого иного приговора, кроме оправдательного, быть не может, но, учитывая сложную дробь его мотивации, этого было бы недостаточно.
На самом деле, для решения задачи, которую ставили перед собой Бирюков и Каримов в 2005 году, существовал еще один вариант, который они, конечно, тоже просчитывали: вменить Ходорковскому и Лебедеву в дополнение к уклонению от уплаты налогов статью УК о создании преступного сообщества. Это те же 15 лет, и «преступное сообщество» чуть ранее лепилось прокуратурой чуть ли не к любому экономическому преступлению, а тут уже осужденных «сообщников» известно до полусотни человек — весь изловленный топ-менеджмент ЮКОСа. Но эта статья позволяла обвиняемым выбирать между профессиональным судом и присяжными. В 2005 году манипуляции с составом присяжных, «оперативным сопровождением», то есть давлением на них, не были так отточены, как сегодня, и обвинение все же не решилось рисковать перед независимым судом. А вообразить себе, что развитие политической ситуации поставит хотя бы отчасти в независимое положение (перед реальным выбором) и профессионального судью, никто тогда тоже не мог подумать.
Между тем над бюджетом РФ сгустилась угроза из Страсбурга. Банкротство ЮКОСа в арбитражных судах, мотивированное неуплатой в 2001—2003 годах тех самых налогов, которыми побрезговали Бирюков с Каримовым, стало предметом рассмотрения в ЕСПЧ по жалобе представителей компании из-за рубежа. Сумма компенсации, которую запросил представляющий ЮКОС в Страсбурге адвокат Стивен Тиди, запредельна, под 100 млрд евро. 4 марта 2010 года в Европейском суде представители Правительства РФ заняли позицию, противоположную той, на которую опирается государственное обвинение в суде Хамовническом.
Дело в том, что при банкротстве ЮКОСа в 2003 — 2004 годах формальная его сторона точно так же была сильно недооценена, арбитражные судьи допускали сами или закрывали глаза на грубейшие нарушения процедур, о равенстве сторон не могло быть и речи. Несправедливость судебных процедур и обжалуется в ЕСПЧ. Единственный заслуживающий внимания аргумент России состоит в том, что вся механика налогообложения, включая процедуры, — внутреннее дело суверенных государств — подписантов конвенции, а не Европейского суда. Правительство РФ заявило здесь ясно, что в ЮКОСе работали именно налоговые мошенники. Но если ЮКОС уклонялся от налогов с продажи нефти, то какое же «хищение» обсуждают коллеги в Хамовническом суде?
Остается мало сомнений и в характере решения ЕСЧП, и в том, что по сути его судьи уже пришли к согласию. Но, поставленные в двусмысленное положение политической подоплекой, они ждут, что скажет Данилкин. Его оправдательный приговор дал бы страсбургским коллегам шанс сэкономить для бюджета России не 100 млрд евро, которые с большим запасом запросил Тиди, но пусть миллиардов тридцать на чемпионат по футболу: так эксперты оценивают только прямой ущерб, нанесенный компании «ЮКОС» судебной несправедливостью при банкротстве. Оправдательный приговор по абсурдному «хищению» некоторым образом усилит логику российского правительства и по «делу ЮКОСа» в Страсбурге, и по первому приговору Ходорковскому и Лебедеву, тесно с ним связанному: смотрите, лишней жестокости нам не надо, никакого хищения нефти, ясен пень, не было, тут перегиб обвинения, а уклонение от налогов было и в 1997—2000 годах (факты первого дела Ходорковского и Лебедева), и в 2001—2003 годах (фактура дела в ЕСПЧ). В такой логике судьи в Страсбурге могут по крайней мере сократить объем компенсации.
Финансовый аргумент очень весом для политиков, на кого судья Данилкин не может не оглядываться, но теперь рассмотрим объективно: как встанут фигуры на политической доске в случае оправдательного приговора.
Такой приговор приобрел бы некоторые черты необратимости лишь в случае, когда бы Ходорковский и Лебедев выходили из суда прямо на свободу. Но этого не произойдет никак. Срок Лебедева по первому делу истекает в июле, Ходорковского — в октябре 2011 года. И с политической точки зрения это оставляет дуумвирату широкий и даже еще расширяющийся простор для маневра до старта официальной кампании по выборам к лету — осени 2011 года.
Кроме царствующих особ и элит существует общество, о чем истеблишмент начинает догадываться в связи с развитием интернет-сообществ и их возможным влиянием на результаты выборов. По ходу процесса защита отлично поставила пиар-сопровождение, и упрекнуть ее в этом, учитывая политический характер дела, нельзя. А Генпрокуратуре денег на пиар, судя по его отсутствию как системы, не выделили. Случайно это или нет, но с социологической точки зрения к финишу в суде стороны подошли с большим гандикапом: общество ждет оправдательного приговора, а обвинительный будет воспринят как несправедливость власти — уже Медведева, тем более в контексте его риторики. В глазах элит такой приговор тем более будет означать исчерпанность «модернизаторского» ресурса, который до сих пор по большому счету ничем, кроме риторики, и не подкреплялся.
На оправдательном приговоре президент Медведев набрал бы сумасшедшие очки, но они могут быть отняты у него в случае отмены такого приговора в Мосгорсуде. Может быть, с точки зрения противников президента, сделать это эффективнее как раз не сейчас, а позже. Кассация может быть назначена и на март, и на июнь — для этого нужно только в разном темпе готовить протоколы и знакомить с ними стороны. В течение этого времени Ходорковского и Лебедева можно освободить по УДО, а можно, наоборот, предъявить им какое-нибудь новое обвинение и, не выпуская из колонии, взять по нему под стражу.
С другой стороны, обвинительный приговор тоже не будет окончательным, и Виктор Данилкин это тоже отлично понимает. Все он понимает и про себя, и про всех, и не надо ничем его соблазнять. Он уже знает свою «тайну совещательной комнаты», но вряд ли выдаст ее даже самым близким людям, пока не произнесет вслух и не запечатлеет себя в истории в том или ином качестве. О влиянии его приговора на то, каким будет (или останется) российский суд, говорить излишне.
|
